«Сын Саула»: Мнение редакции КиноПоиска

Дарико Цулая, редактор

«Сын Саула» поражает, в первую очередь, филигранно подобранной манерой съемки: кто-нибудь уже наверняка назвал эту картину «„Бёрдмэном“ про Холокост». Но Ласло Немеш своей неустанно следующей за героем камерой добивается особого эффекта — погружения не в состояние, но в ситуацию. Как ужасы концентрационного лагеря скрыты от чувствительных зрителей расфокусом, так же замылился глаз главного героя — венгерского еврея Саула, служащего зондеркоманды. Он как будто не замечает происходящего вокруг кошмара, слепо следуя заведенному распорядку: принять транспорт с заключенными, отвести в раздевалку, запереть в газовой камере, собрать ценные вещи, убрать тела, вымыть пол. Случайно выживший в газовой камере — и тут же убитый на операционном столе — мальчик отчего-то нарушает этот распорядок, и Саул предпринимает отчаянные попытки ребенка похоронить соответственно обряду. Его действия идут вразрез со всем, что происходит в лагере. Так же и фильм Немеша не похож на большинство фильмов о Холокосте: это скупое на эмоции кино, не пытающееся выжать из зрителя слезу, но заставляющее напряженно следить за сюжетом и вглядываться в лица людей, пытаясь прочитать их мысли, рассмотреть остатки прошлого, человеческого, живого. Будущее их, увы, уже предопределено.

Ласло Немеш на съемках «Сына Саула»

Елизавета Окулова, продюсер видео

«Сын Саула» напоминает человека с проницательным взглядом, который вызывает желание отвернуться. Отвернуться можно, но взгляд этот все равно будет преследовать тебя, куда бы ты ни смотрел, как и ощущение неизбежности смерти. И это не то ощущение, которое дает тебе силы жить сегодняшним днем и начать наконец-то выращивать фикусы вместо надоевших пионов. В нем нет ничего позитивного — только путь в газовую камеру среди таких же, как ты — голых, беспомощных, напуганных людей.

Елена Васильева, корреспондент

Стыдно признаться, но о существовании зондеркоманд в Освенциме я узнала совсем недавно — из ленты Клода Ланзманна «Шоа». Раньше я спрашивала себя: «Как можно было уничтожать людей тысячам, находясь в здравом уме?». После просмотра стало ясно: никак. Именно поэтому, чтобы уберечь психику охранников СС, из самых крепких узников и создавались зондеркоманды.

Что они чувствовали, помогая загонять других узников в газовые камеры? «Сын Саула» дает ответ на этот вопрос, но не прямой, а переведенный на метафоричный киноязык. Мы видим лицо, затылок главного героя — крупным планом, а рядом, в расфокусе, голые тела и кровь. Сфокусироваться на чужой боли, страхе, страданиях — значит, сдаться (читай: умереть). Поэтому в фокусе должно быть что-то другое, пусть и невозможное, вроде похорон сына, которого у тебя никогда не было. Безумная идея является последней соломинкой, удерживающей героя от настоящего безумия. Это очень важно. Но еще важнее другое — Ласло Немеш приглашает нас на прогулку по аду — никакой манипуляции чувствами, все предельно хладнокровно и по делу: фабрика смерти изнутри. Вот только дым крематория валит так сильно, что вызывает кашель у зрителей в зале.

На съемках фильма «Сын Саула»

Виктория Раевская, видеооператор / режиссер монтажа

Действие фильма «Сын Саула» разворачивается в концлагере, где кроме тысяч пленных-смертников, находятся и другие пленные — члены зондеркоманды, приговоренные к ежедневной рутинной работе готовить к смерти первых. Их смерть отложена на неопределенный срок. Среди таких жертв-палачей венгр Саул. Следуя за героем, мы погружаемся в мрачный мир смертников. Этот фильм не документирует ужасы войны, когда мы смотрим за происходящим со стороны. «Сын Саула» переносит нас в концлагерь и мы идем за человеком с отметкой на куртке по коридорам, помогаем собирать вещи убитых и молча стоим за углом крематория, откуда доносятся страшные крики умирающих. Можно ли сохранить рассудок, когда рутиной становятся проводы таких же как ты на смерть и оттаскивание трупов для сожжения? У героя притуплены эмоции, нет страха или злости. Он сам уже почти мертв. Камера не выпускает героя из кадра, давая возможность видеть только то, что способен увидеть Саул, как видит Саул. Поэтому все воссозданные до мельчайших деталей декорации концлагеря с сотнями голых трупов вокруг мы видим в расфокусе, изредка выхватывая детали механизма крематория. Будто зрение само выбирает, что мозг человека способен воспринять, а что уже нет. И от этого расфокуса ужас только усиливается. В какой-то момент у героя появляется безумная цель, ради осуществления которой он готов шантажировать, подставлять, рисковать, ожить. Эта мания, как предсмертная агония, рождает в угасшем Сауле желание жить.

Татьяна Шорохова, старший редактор

У меня непростые отношения с этой картиной. Смотрела ее на Одесском кинофестивале, и моя психика, пытаясь защититься от ужасов, творившихся за кадром (а «Сын Саула» работает в лучших традициях хоррора, заставляя зрителя лишь представлять ад концлагеря, опираясь на звуковую картину), включила во мне скептика. Мы возвращались из кинотеатра с коллегой из Питера, которая терпеливо отвечала на все мои абсолютно дурацкие вопросы. «Ну как же он так себя повел? Почему он не сопротивлялся? Зачем ему нужен был этот мальчик? Ну почему нужно было хоронить его по еврейскому обряду?»

Вернувшись в номер, я написала текст, в котором назвала фильм «смакованием фабрики смерти». Но шло время, и «Сын Саула» все глубже проникал куда-то под кожу. Однажды посмотрев, вы навсегда запомните это кино. Пустой взгляд Гезы Рёрига, мечущийся по экрану. Внезапно вспыхнувший в его глазах смысл существования. «Вещи», в которых смутно угадываются человеческие тела. Чудовищная сцена унижения Саула немцами. Поиски раввина. Попытка побега. И пепел. Горы пепла. Пепел везде. От него не спастись.

Ласло Немеш на съемках «Сына Саула»

Александр Константинов, SMM

По манере съемки «Сын Саула» напоминает «Слона» Гаса Ван Сента: камера здесь беспрестанно следует за главным героем, иногда выхватывая крупным планом его лицо. После пребывания в настоящем аду, у персонажей атрофировались эмоции, они немногословны и редко поднимают глаза. По сути являющийся противоположностью сентиментального «Списка Шиндлера» и оставляющий почти все насилие вне фокуса, фильм Ласло Немеша берет за живое и пугает еще сильнее документальных фильмов, чего удается достичь за счет невероятного эффекта присутствия. После успехов «Сына Саула» в прошедшем наградном сезоне злые языки начали говорить: мол, кино снято на важную для киноакадемиков тему, поэтому было обречено на успех. Но Немеш препарирует ее абсолютно по-новому — и действительно показывает ужасы концлагерей так, как на экране их не видели никогда.

Михаил Клочков, главный редактор

Картина начинается изображением лесной опушки на которую скоро выйдет главный герой. Это первый и последний кадр «Сына Саула», который может оставить вас равнодушным. Премьерный московский показ «Сына Саула» прошел на закрытии фестиваля венгерского кино в «Гоголь-центре». Увидеть фильм Ласло Немеша пришла внушительная толпа зрителей, но не помню, чтобы в заполненном людьми фойе этого театра когда-либо было так тихо, как в тот вечер после премьеры. Парадокс: скупая на краски и эмоции картина, намеренно, благодаря режиссерским приемам, оставляет ужас происходящего в расфокусе, а то и вовсе за кадром, но одновременно тем же самым способом проносит его в самую душу зрителя.



http://www.kinopoisk.ru/news/2758538/